СЕМАНТИЧЕСКАЯ ДЕРИВАЦИЯ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ В РОМАНЕ А.С.ПУШКИНА «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»

 

СВЕТЛАНА ГОРБУНОВА^*

 

 

Summary

 

The article is devoted to the study of the phenomenon of semantical word-formation in A.S.Pushkin's works. The author considers the most efficient derivative models of proper names in the text of “Eugene Onegin” and shows the role of semantical transformation in poetic diction. In conclusion, the author gives some patterns related to the semantical derivation of proper names in the novel in verse, in particular, such as changing the level of nouns, the acquisition value of the synthesis, etc.

 

Key words: Word-formation, semantical derivation, poetic diction.

 

Лингвистов издавна волнуют  проблемы изучения процессов, связанных со значением слова и его изменениями, поскольку исследование трансформации семантики помогает проникнуть в механизмы процесса познания окружающего мира и отражения явлений действительности в сознании носителей конкретного языка.

Значительное внимание разработке вопросов семантического преобразования уделили В.В.Виноградов  [Виноградов 1947], А.И.Смирницкий [Смирницкий 1956], понимающие смысловую структуру слова как единство, подвижную систему лексико-семантических вариантов, реализующихся в определенном контексте. М.В.Никитин определяет семантическую деривацию как образование производных значений от исходных без изменения формы знака, совершающееся по определенным моделям [Никитин 1988].

Актуальным является словообразовательный подход к исследованию семантической деривации, который рассматривает возникновение каждого нового значения как появление «самостоятельной лексико-грамматической единицы, служащей наименованием уже иного явления, в том или ином отношении сближенным с исходным словом. Аналогичные предпосылки характерны и для морфемного способа словообразования, который …необходимо рассматривать в тесной связи со словообразованием безморфемным» [Марков 1981: 3]. Для нас в понимании деривации важно отношение производности, а также указание на наличие новообразований.

Процесс пополнения лексического состава языка за счет семантических преобразований особенно ярко проявляется в языке поэзии, что можно увидеть, в частности, на примере романа в стихах «Евгений Онегин» А.С.Пушкина. Семантическая деривация является одним из наиболее продуктивных путей появления новообразований в языке поэта.

Особый интерес представляет судьба имен собственных в тексте романа. Они становятся базой для разнообразных семантических преобразований, наиболее продуктивными из которых являются:

 

1)Перенос с названия города на его жителей

Широко распространенная в языке модель метонимического переноса представлена в романе, в частности, следующими примерами:

Все, чем для прихоти обильной

Торгует Лондон щепетильный…[ЕО: 14]

 

А Петербург неугомонный

Уж барабаном пробужден [ЕО: 19]

 «Лондон», «Петербург» в обоих случаях являются номинациями совокупности жителей указанных городов. Об этом говорит сочетаемость лексем: в первом случае глагол в активном залоге, обозначающий действие живого существа. Прилагательное «щепетильный» содержит семантику «галантерейный»: современные словари маркируют данное значение как устаревшее [МАС, т.4: 598], однако в пушкинскую эпоху оно было актуальным, что подтверждает Словарь Академии Российской [САР, т.6: 481]. Для поэта Лондон и его жители ассоциируются именно с торговлей галантерейными и парфюмерными товарами. Во втором случае лексема «Петербург» сочетается с адъективом, характеризующим лицо, и со страдательным причастием, обозначающим действие, направленное на одушевленный объект. Мы можем говорить о том, что контекстное окружение одновременно участвует в формировании смысла и указывает на него.

 

2) Употребление имен собственных для типовой характеристики людей

Речь идет об использовании А.С.Пушкиным имен героев античной мифологии, литературы, исторических личностей для характеристики типического поведения людей.

А) Античные герои.

Ах, слушай, Ленский: да нельзя ль

Увидеть мне Филлиду эту,

Предмет и мыслей, и пера,

И слез, и рифм et cetera?.. [ЕО: 48]

В греческой мифологии Филлида – дочь Фракийского царя Сифона и  невеста одного из троянских героев Демофона. Когда жених не возвратился в назначенный день, Филлида повесилась и была превращена в дерево. Онегин в романе называет Филлидой Ольгу, вернее, тот безупречный образ, который рисует ему Ленский. В контексте имя приобретает значение «идеальная романтическая возлюбленная», однако, зная историю героини, мы понимаем, что Онегин иронизирует по поводу влюбленности своего друга, подчеркивая ее утрированно романтический характер.

Другой пример:

Обрадован музыки громом,

Оставя чашку чая с ромом,

Парис окружных городков,

Подходит к Ольге Петушков. [ЕО: 103]

 Парис – древнегреческий герой, с именем которого связана Троянская война. Парис был избран судьей в споре между Герой, Афиной и Афродитой и признал Афродиту самой прекрасной из них, оскорбив тем самым двух других богинь. Афродита пообещала отдать ему самую прекрасную в мире женщину, и с ее помощью он похитил жену Менелая Елену, что и послужило причиной Троянской войны. В пушкинском тексте имя античного героя иронически переосмысливается. Уже одно то, что Парисом назван «уездный франтик» с говорящей фамилией Петушков, указывает на то, что поэт наполняет лексему новым смыслом. Парис здесь – «человек, участвующий в мелких интригах, но имеющий о себе очень высокое мнение».

В романе упоминается и легендарный отец Париса – Приам:

Вот время: добрые ленивцы,

Эпикурейцы-мудрецы,

Вы, равнодушные счастливцы,

Вы, школы Левшина птенцы,

Вы, деревенские Приамы,

И вы, чувствительные дамы,

Весна в деревню вас зовет. [ЕО: 126]

В мифологии Приам – отец многочисленного семейства, и именно это служит базой для переноса. У Пушкина «Приам» употребляется точно в таком значении: «глава большого семейства». В данном случае вряд ли можно вести речь об иронии, подобное словоупотребление является лишь средством создания образности, функция его скорее эстетическая, а не оценочная, как в двух предыдущих случаях.

К тому же типу относится и следующий пример семантического преобразования:

Она сидела у стола

С блестящей Ниной Воронскою,

Сей Клеопатрою Невы:

И верно б согласились вы,

Что Нина мраморной красою

Затмить соседку не могла,

Хоть ослепительна была. [ЕО: 154]

Клеопатра – имя царицы Древнего Египта, прославившейся своей красотой. В «Евгении Онегине» данное имя становится нарицательным, приобретая значение «первая красавица».

Большая часть этих лексем не стала принадлежностью узуального лексикона, оставаясь примером блестящего окказионального семантического словопроизводства.

Б) Герои литературных произведений.

Нет, никогда средь пылких дней

Кипящей младости моей

Я не желал с таким мученьем

Лобзать уста младых Армид.[ЕО: 19]

Армида – героиня поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим», соединявшая в себе обольстительную красоту и огромное мужество. Словари иностранных слов фиксируют за этой лексемой также значение «женщина-обольстительница» [СИС: 76]. Той же семантикой обладает она и в пушкинском тексте. Однако ее употребление во множественном числе подчеркивает тот факт, что перед нами  существительное, утратившее специфику имени собственного и приобретшее свойство типизации.

Представляет интерес следующий следующий пример:

В то время был еще жених

Ее супруг, но поневоле;

Она вздыхала по другом,

Который сердцем и умом

Ей нравился гораздо боле:

Сей Грандисон был славный франт,

Игрок и гвардии сержант. [ЕО: 42]

Здесь упоминается имя Грандисона – героя романа С.Ричардсона «История сэра Чарльза Грандисона». Грандисон – добродетельный английский джентльмен, соперничающий в добродетели со своей невестой Гарриэт Байрон.  Стоит оговорить, что «Грандисон» входил в круг чтения и Татьяны Лариной, и ее матери, о которой идет речь в приведенном отрывке. Называя сержанта гвардии Грандисоном, Пушкин иронизирует по поводу пристрастия барышень к сентиментальным романам, а также их желания перенести свойства героев произведений на окружающих людей, навесить ярлыки на кого-либо. Показательно, что мать Татьяны в разговоре со своей кузиной княжной Алиной много лет спустя также называет бывшего возлюбленного Грандисоном:

«Кузина, помнишь Грандисона?»

- Как, Грандисон?.. а, Грандисон!

 Да, помню, помню. Где же он? [ЕО:140]

Становясь нарицательным, имя «Грандисон» получает значение «добродетельный сентиментальный герой».

В романе базой для семантических трансформаций становится имя и другого героя Ричардсона:

Ловласов обветшала слава

Со славой красных каблуков

И величавых париков. [ЕО: 72]

Ловлас – персонаж эпистолярного романа Ричардсона «Кларисса», в противоположность Грандисону, распутник и соблазнитель. В значении «волокита, соблазнитель женщин» это имя употреблялось уже в литературе XVIII века, использовалось А.С.Пушкиным в «Евгении Онегине» и применяется по сей день, хотя и в другой огласовке: ловелас. Перед нами один из случаев закрепления в узуальной практике семантического деривата имени собственного.

 

3) Перенос с имени собственного на наименование явления.

В этой группе наиболее широко представлены имена из античной мифологии, на базе которых развиваются новые значения с конкретным содержанием. Речь идет о таком словоупотреблении, как:

…Ольга к ней,

Авроры северной алей

И легче ласточки, влетает [ЕО:96];

 

И вод веселое стекло

Не отражает лик Дианы[ЕО: 27] ;

 

Судите ж вы, какие розы

Нам заготовит Гименей

И, может быть, на много дней [ЕО: 71];

 

«Об нем она во мраке ночи,

Пока Морфей не прилетит,

Бывало, девственно грустит [ЕО: 134];

 

Обоих ожидала злоба

Слепой Фортуны и людей

На самом утре наших дней. [ЕО: 32]

Так, Аврора в римской мифологии – богиня утренней зари.  В пушкинском тексте слово употребляется в значении «заря». Такая семантика известна языку и до А.С.Пушкина. Современные словари так же, как XVIII века, сохраняют за лексемой это значение, и те, и другие дают дефиницию с пометой «поэтическое» [МАС, т. 1: 79, СРЯ XVIII, вып.1: 64]. То же самое касается слова «Морфей» в значении «сон». Диана – богиня луны в римской мифологии, в тексте употребляется в значении «луна». «Гименей» (бог супружества в античной мифологии) используется в романе в значении «брак, супружество». Современные словари фиксируют это значение как устаревшее.

Интересна судьба лексемы «фортуна». В древней Греции Фортуна – богиня судьбы, и именно в этом значении употребляет слово А.С.Пушкин. Из контекста следует, что фортуна может быть многогранной, в частности, вполне вероятна ее неблагосклонность по отношению к людям: «злоба слепой Фортуны». В современном русском языке происходит сужение значения: фортуна – «счастливая случайность, удача» [МАС, т.4: 497]. Значение «доля, судьба» маркируется как устаревшее, разговорное и фактически выходит из употребления. Таким образом, в данном случае ярко представлено историческое изменение значения семантического деривата имени собственного.

Трансформация значений имен собственных демонстрирует широту возможностей  реализации семантического потенциала лексемы. Авторски переосмысленное слово способно перейти из разряда собственных в нарицательные, стать инструментом типизации, приобрести оттенок собирательности. Поэтическое мастерство А.С.Пушкина проявляется в умении произвести на базе лексем предельно узкой семантики ряд новообразований с обобщающими значениями. Исследуя в данном аспекте творчество выдающегося художника слова, мы приближаемся к пониманию того, как создается литературный язык, а также к постижению общих и частных лингвистических закономерностей.

 

Источники

 

ЕО — Пушкин А.С. Евгений Онегин. М., 1969.

МАС -  Словарь русского языка: в 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред. А. П. Евгеньевой. М., 1981-1984.

САР — Словарь Академии российской: в 6 т. СПб., 1789-1794.

СИС — Словарь иностранных слов/ под ред. Н.Г.Комлева. М., 2001.

СРЯ XVIII  - Словарь русского языка XVIII века: вып. 1-16/ под ред. Ю.С.Сорокина. Л., Спб., 1984 – 2006.

 

 

 

Библиография

 

Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947.

Марков В.М. О семантическом способе словообразования в русском языке. Ижевск, 1981.

Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М., 1988.

Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. М., 1956

 

 

 

 

© 2010, IJORS - INTERNATIONAL JOURNAL OF RUSSIAN STUDIES